Вера Врубель: «Я просто была в ярости»

Опубликовал Дмитрий Шабельников в 07/07/2017

Жительница Петербурга о своей борьбе с предпринимателем-гомофобом

В 2016 году предприниматель Герман Стерлигов, известный, среди прочего, своими ультра-ортодоксальными религиозными взглядами, создал сеть магазинов «Хлеб и Соль» — в Москве, Санкт-Петербурге, Кирове и Перми. В магазинах продаются (по очень высоким ценам) продукты, произведенные в созданной Стерлиговым «крестьянской православной коммуне» под названием «Слобода» в Московской области, а также другими крестьянами по договору «на словах». Стерлигов открыто высказывает свои дискриминационные по самым разным признакам взгляды, например, о том, что не берет на работу разведенных женщин. На территорию «Слободы» не допускаются мужчины и женщины с пирсингом, а также женщины с косметикой на лице или не в «юбках в пол».

Известен Стерлигов также своим резко отрицательным отношением к гомосексуалам. В витрине каждого магазина сети «Хлеб и Соль» выставлена деревянная табличка, на которой «древнерусским» шрифтом написано: «П…сам вход запрещен». Появление магазинов с табличками вызвало бурные обсуждения в прессе и соцсетях. Первым человеком, которому удалось добиться закрытия одного из магазинов в Санкт-Петербурге (после чего был закрыт еще один — хотя сам Стерлигов утверждает, что первый был закрыт по экономическим причинам), стала жительница Санкт-Петербурга Вера Врубель. Мы поговорили с Верой об этой истории.

Расскажите, пожалуйста, о себе, о Вашей профессиональной жизни.

По первому образованию я библиограф — специалист по редким книгам и рукописям. По второму образованию юрист — у меня за плечами почти 15 лет работы юристом. Уголовным правом никогда не занималась, то есть то, в чем сейчас приходится разбираться, — для меня абсолютная «терра инкогнита». Поэтому я обратилась за помощью к товарищам, которые являются экспертами в уголовном праве и уголовном процессе. Что еще о себе сказать? Семь лет назад ушла из профессии юриста. Стала заниматься другими вещами, начала писать тексты. Работаю с тех пор как автор и редактор текстов, веду пиар-сопровождение различных проектов. В течение пяти лет из этих семи работала в крупной энергетической компании, отвечала за внутренний пиар, участвовала в издании газеты, автор-составитель книги. В основном это работа с текстами — как автор, как редактор, иногда как корректор, если речь идет об англоязычных текстах. При этом интереса к юридическим вопросам я никогда не теряла, читала профессиональную литературу, в том числе по различным узким вопросам. Кроме того, всегда следила за работой своих коллег-юристов, которые, каждый в своей области, продвигают успешные практики, и связи не теряла. Поэтому когда возникли какие-то вопросы [в связи с этой историей], то оказалось несложно найти экспертов в таком экзотическом, на мой взгляд, деле.

Как и отчего возникла идея что-то сделать?

Это была не идея, понимаете, я никогда не иду от идеи. В данном случае это был просто факт, с которым невозможно мириться. В доме, где я живу, достаточно много разных магазинчиков, каких-то кафешек, ресторанчиков. В центре Петербурга постоянная чехарда, и арендаторы меняются достаточно быстро, потому что, видимо, дорогая аренда. И тут такое достаточно специфическое место, Лиговский проспект, недалеко от Обводного канала. То есть, с одной стороны, это центр Питера, а с другой — мир боли: вокзал, рынки, бомжи. Это совершенно не гламурная часть, и открывать тут какие-то бутики или дорогущие магазины никому в голову не придет (из тех, кто в здравом уме находится). Поэтому, в общем, мы присматриваемся к тому, что у нас тут открывается, и часто пожимаем плечами, потому что бизнесмены иногда ошибаются. И вот в моем доме появилась вывеска на совсем малюсеньком помещении, где раньше, не помню, какая-то ветеринарная аптека, что ли, была. Появилась вывеска: «Хлеб и Соль Германа Стерлигова». Ну, мы думаем: «Класс! Хлеб, соль, зашибись»! А потом, когда открылась эта лавка, и мы увидели в окне… Собственно, я, честно говоря, даже не увидела, увидела моя дочка. Она пришла домой с округлившимися глазами: «Слушай, там такая вывеска занятная!»

Дочке сколько лет?

Пятнадцать. С одной стороны, нужно объяснить человеку, что это за вывеска. А с другой стороны, с какого, так сказать, перепугу я это буду объяснять.

А Вы раньше знали про Стерлигова, чем он занимался? Наверное, помните его с давних времен?

Если бы у меня спросили, что я о нем знаю, я максимум вспомнила бы какую-то статью на «Луркморе» про «Стерлигов — тролль». В моем понимании, это какой-то человек, связанный с биржей «Алиса». И какой-то изощренный тролль, который очень круто умеет потроллить общественность. Честно говоря, мое мнение так и не изменилось.

Чем он занимается и сейчас, по большому счету…

Абсолютно! Да, это такой людоедский прием в пиаре, который даже не хочется вспоминать, кто изобрел. Так вот ребенок мне сказал, и я в следующий раз, идя мимо, обратила внимание — и действительно. И Вы знаете, я просто поразилась своей собственной реакции. Я в принципе человек эмоциональный, но вообще обычно умею держать при себе свои эмоции. А в данном случае я просто была в ярости, ну… я легко представляю себе рядом с такой вывеской табличку рядом «Whites only», «Blacks only». Я на эмоциях написала в «Фейсбуке»: я мать, коренная петербурженка, юрист по образованию, не то чтобы совсем отбросы общества, и вот я против того, чтобы в доме, где я живу, в витрину выставляли подобные надписи. Мне кажется, что это фашизм… не фашизм — нацизм. Я лично против. Вот, собственно говоря, и все. Если меня пытаются сейчас обвинить в каком-то заказе или политизированности того, что я делаю, то я даже не пытаюсь оправдываться, настолько нелепым мне это все кажется.

Знак «П…сам вход запрещен». на магазине Хлеб и Соль в Санкт-Петебурге

А Вы не пытались с ними разговаривать?

Я честно Вам скажу, что, увидев эту надпись, сделала публикацию в Фейсбуке¹Этот пост, размещенный 30 мая и собравший более 1,8 тысяч «лайков», был впоследствии заблокирован ресурсом. и полезла в интернет посмотреть, кто это. Может быть, у меня галлюцинации?! Я просто первое время не могла поверить, что такое возможно в реальном мире. Я понимаю, конечно, что мы не в Америке. Но я не могла в это поверить. И когда я зашла первый раз в жизни на сайт этого господина Стерлигова и прочитала, что он там пишет, я поняла, что не галлюцинирую, что этот человек отдает себе отчет в том, что он делает. Потому что его сайт имеет как раз абсолютно экстремистское содержание. Он четко излагает, кого он называет словом «педераст», кого он ненавидит, кого он хочет убивать. Там совершенно без вариантов — он призывает к насилию, разжигает рознь. Его сайт меня нисколько не беспокоит, я туда больше никогда в жизни не зайду, даже если мне для дела надо будет. Соответственно, я поняла, что к чему, что человек это не по ошибке написал. И что он не шутит, и что это троллинг, который имеет определенные правовые, на мой взгляд, последствия. Нет, я не пошла ни с кем разговаривать, потому что я поняла, что там продавцы, зачем мне разговаривать с людьми, которых он нанял на работу, что мне это даст? Узнать их позицию по вопросу? Честно говоря, меня она не особенно интересует. Первое, что я сделала — на следующий же день написала такое школярское заявленьице в местный орган полиции, 28 отдел УМВД Центрального района Санкт-Петербурга. Подала его. Мне еще было интересно посмотреть на реакцию сотрудников. Сотрудники, вообще не моргнув глазом, все это приняли.

Вы заявили о правонарушении?

Я заявила об административном правонарушении, которое предусмотрено Кодексом об административных правонарушениях Российской Федерации — мелкое хулиганство, публичная брань. Я прекрасно понимаю, что субъект там физическое лицо, а не юридическое — я хорошо училась на юрфаке. Тем не менее, это все казуистика, за это все можно побороться и наложить штраф на лицо, выставившее табличку, физическое лицо.

Заявление у Вас приняли?

Вообще запросто приняли, дали талончик. Дальше там случилась пауза в некоторых действиях, потому что участковый, на которого это все возложили, стоял на усилении на Экономическом форуме и отсутствовал там неделю. Я к нему сходила на прием, познакомилась. Теперь я знаю, кто у нас участковый, благодаря этой истории, чудесный дяденька, который вообще не понял, что это такое и как это.

Ему не до того было?

Вообще не до того. Но тем не менее, к тому моменту он уже проконсультировался со старшими товарищами в своем ведомстве, которые ему рассказали, что с этим делать. Он сказал, что к этим ребятам в «Хлебе и Соли» сходит, объяснения с них получит, протокол составит, табличку изымет. Так вот, к тому моменту, когда он мне это сообщил, таблички этой деревянной, на которой выжжены [эти слова], — ее в окне уже не было, дизайна этого, мегадизайна, уже не было! Примерно в то же время объявился корреспондент «Радио Свобода» Дмитрий Волчек, который сообщил, что хочет со мной поговорить и зайти в магазин. И вот я с ним вместе впервые туда зашла. И меня поразили две вещи. Во-первых, там не было ничего из того, что должно быть в обычном российском магазине: ни кассового аппарата, ни сертификатов качества, ни «уголка потребителя». Все, что закон обязывает каждый магазин иметь, и каждый ресторан, и каждую точку общепита в РФ — все это отсутствовало как класс. То есть там были деревянные прилавки, матушка в платочке, одна какая-то бабка зашла любопытствующая. Ну, и второе: ни одного покупателя. А из идентифицируемых документов — на стенке фотография Германа Стерлигова с сыновьями и подпись: «За качество отвечает Герман Стерлигов и сыновья». Все, больше ничего! Дальше последовала беседа с матушкой, которая сообщила, что табличку у них украли. Что у них их еще много, а пока что они написали от руки. У них достаточно долго стояла в витрине от руки мелком написанная такая [табличка]. Ну как же, они должны транслировать. Вот они и продолжали рукописно. Слово в слово.

Дальше вышла статья «Радио Свобода», и понеслось. Нет, я, наверное, ошиблась. Первым отреагировало местное издание «Собака.ру», которое, в том числе, попросило меня написать колонку. Я там что-то для них написала. А может быть, даже «Афиша» была первой, неважно. Тем не менее, местные издания в любом случае отреагировали прежде «Радио Свобода». Надо еще просто понимать, кто это такие, «Собака» — в питерском контексте это важно: это такой глянец, как бы это сказать, глянец чуть более интеллектуального пошиба, чем обычный глянец — вот так скажем. Они пишут про выдающихся людей города, про писателей, про ученых, то есть у них есть просветительская миссия, то есть они предоставляют [площадку] разным людям, весьма уважаемым в своей сфере. В общем, «Собака» — уважаемое издание, но я вам честно скажу — нет ничего более далекого от меня и моей жизни, чем глянцевый журнал «Собака.ру». Но они уделили мне какое-то внимание, дали площадку для выступления, потому что Фейсбук меня забанил моментально за мой пост. Там этот пост собрал 1800 лайков за сутки и три сотни перепостов — это много для человека с закрытым профилем, который себя не пиарит. Но в моем тексте содержались слова, за которые фейсбучек, видимо, банит автоматом. А, может быть, нажаловались. У меня нет подтверждений. Я никогда с этим не сталкивалась. Была весьма обескуражена тем, что для американского Фейсбука нет никакой разницы между фашистом и антифашистом.

Они даже там не разбираются, не успевают…

Я, честно говоря, вообще эту площадку теперь больше не рассматриваю как площадку для чего бы то ни было. Потому что раньше я считала, что это такое маленькое, но гордое СМИ, где можно что-то там… задать вопрос какой-то по делу или собрать единомышленников вокруг какой-то темы. Я, честно говоря, совершенно разочарована. Именно в самый нужный момент, когда нужно было координировать действия, была блокировка, и это была совершеннейшая тупость с их стороны.

Я еще про «Собаку» не договорила. «Собака.ру» пригласила меня на свое ежегодное событие, где они вручают свои премии пятидесяти самым известным людям города. Понимаете, я скромный человек. Для меня было очень большим шоком, что со сцены перед такой аудиторией, в театре, Ксения Анатольевна Собчак зачитывает вслух мой пост из Фейсбука. Это же какая-то хармсовщина, понимаете, абсурд, это невозможная ситуация! Более того, они мне дали слово, позвали на сцену, чтобы объявить победителя в литературной номинации. Невероятная ситуация.

Когда это было?

Недели две назад. Буквально сразу после моего фейсбучного поста и блокировки. После этого в городе это событие получило серьезную огласку, потому что «Собаку» в определенных кругах читают. На нее подписаны полмиллиона, а не 50 тысяч. Короче говоря, с этого момента я почувствовала, что есть какой-то контакт, мне начали звонить люди, начали задавать вопросы. И тогда же я примерно собрала команду адвокатов, которые захотели мне помогать. Из разных кругов.

Алексей Добрынин и Кирилл Рябчинский помогли. Я хотела бы еще упомянуть адвокатское бюро «Торн» — они-то, собственно, основную мне помощь сейчас и оказывают.

А составлением экспертных заключений занимались волонтеры?

В момент, когда меня заблокировали, за меня про все это договорился Сергей Кальварский. За что ему огромное спасибо. Это большое имя в шоу-бизнесе, известный продюсер, масштабнейший человек. Я понятия никогда не имела, что доведется с ним общаться. Мы виртуально с ним знакомы уже лет десять, через Живой журнал и Фейсбук.

То есть Вы на сегодняшний день какую роль играете?

Получается, что я организатор действий для людей, которые захотели подать заявления, аналогичные моему, в МВД, в ФАС и прокуратуру Петербурга. Сегодня, насколько я поняла, две женщины, между собой не связанные, взяли у меня всю информацию и подали аналогичные заявления в Москве. Понимаете в чем дело, мне кажется, что в Москве немножко все по-другому. Я понимаю, что законы федеральные и одинаковые, но тем не менее, я вот сомневаюсь почему-то, что там все сработает так же.

В Москве пока только все только фотографируются рядом с этой табличкой.

Ну вот это для меня, понимаете, самое загадочное, потому что мне кажется, что нормальная человеческая реакция на эту табличку — такая, как у меня. А не такая, что это весело, давайте на этом фоне сфотографируемся, как это прикольно, и пойдем дальше и забудем об этом. Это не прикольно. Вот вообще!

Получали ли Вы какие-либо возражения? Высказывания в поддержку той стороны?

Вы знаете, у меня очень много работы, мне некогда за этим следить. Но доброжелатели и эти все люди, у которых больше времени, чем у меня, они мне не дают, конечно, оставаться в неведении. И время от времени присылают мне ссылки на каких-то сторонников Стерлигова, которые высказываются в мой адрес достаточно жестко. Я бы сказала, что меня это совершенно не беспокоит, а каких-то угроз жизни и здоровью не поступало. То есть оскорблений очень много в сети, но Интернет — это помойка, обычная ситуация. У меня мама очень беспокоится, переживает, потому что она это видит. Она не в Фейсбуке, она ВКонтакте что-то там читает и видит. ВКонтакте — там больше этого неотесанного большинства из регионов, которые на 100% гомофобны. Мама, конечно, переживает. Но я ей объяснила, что не стоит переживать.

А Милонов не высказывался по этому поводу?

А хрен его знает! Мне не звонил. Если позвонит, я выражу ему свое удивление. Я многие годы слежу за тем, что он делает, и у меня есть к нему вопросы. И вы знаете, после того, как Собчак читала мой пост из Фейсбука с трибуны, я уже не удивлюсь, если мой вопрос до Милонова дойдет. Вопрос такой: как помощник Галины Васильевны Старовойтовой превратился в то, чем сейчас является Милонов? Как?! Как это произошло?!

Мне кажется, это не релевантный вопрос.

Риторический.

Я хотел сказать, что кроме Москвы и Петербурга есть еще у них магазины в Перми, в Кирове, еще где-то.

В Вятке, да. Скоро закроются. Скоро закроются все магазины. Я надеюсь.

Так, значит, на сегодняшний день есть что-то в МВД…

Да, я так думаю, что порядка нескольких десятков заявлений должно было поступить в полицию Санкт-Петербурга и какое-то количество в полицию Москвы. Я, по крайней мере, разослала единомышленникам около сотни [образцов]. Да, там был момент, когда народ очень хотел это все делать. Но я не знаю, сделали ли.

А в Следственный комитет? Вы пока решили подождать?

Я могу сказать только одно — у меня нет согласованной позиции с коллегами. Мои сомнения лежат в поле применения 282-ой [статьи УК РФ]. Потому что мне, конечно, западло ее использовать. Совсем не хочется. Но опять же, оставить этого упыря безнаказанным нельзя. Это действие, за которое придется ответить. Ты можешь троллить, ты можешь пиариться, ты можешь весело шутить, ты можешь развлекаться, но есть действия, которые имеют последствия. И та гомофобия, которую он сеет, и то ощущение безнаказанности, которым он наслаждается — я считаю, за них придется ответить. Но понимаете, не хочется собственной репутацией заплатить за это. Моя цель была локальна — убрать это безобразие из собственного дома. И моя цель достигнута.

А магазин все-таки закрывается?

Он закрылся. Съехали. Упаковали чемоданы и уехали три дня назад. В тот момент, когда как раз прокурорская проверка должна была начаться.

Теперь, я так понимаю, процесс пошел дальше. А Вы собираетесь дальше в нем участвовать?

Я еще два дня назад отвечала совершенно без сомнений, что собираюсь. Я не хочу сейчас никого обманывать… давайте скажем так, документы все готовы… По большому счету и адвокатское бюро «Торн», и Алексей Добрынин сейчас могут без меня завершить этот крестовый поход и получить прецедент в свое портфолио. Тут просто нужно сейчас согласованную позицию выработать, а прямо сейчас я не знаю, что должно появиться в нашем с вами интервью на эту тему. Я просто не знаю.

Ну, мне хотелось показать, как и почему обычная горожанка, не профессиональный правозащитник и даже не практикующий юрист, берется за решение правовыми методами проблемы, беспокоящей ее чисто по-человечески.

«Слабоумие и отвага» — вот заголовок для вашего материала. Вы знаете, я, конечно, хочу довести это дело до конца. Можно, наверное, сказать так: я хочу довести это дело до конца, но я буду прилагать усилия, чтобы довести его до конца, не используя статью 282. Но для меня все равно — главным результатом, кроме того, что эта лавка съехала из моего дома, для меня остается то, что я сейчас вижу, как поменялось, или начало меняться, общественное мнение по определенному вопросу. Я не хочу обобщать. Я понимаю, что Фейсбук — абсолютно параллельная реальность для большинства жителей Санкт-Петербурга, да, я все понимаю. Но тем не менее есть какой-то пласт населения, который считал, что наши правоохранительные органы никогда и ни в чем им не помогут, а только, наоборот, мешают, обирают, притесняют и т.д. Я с этим в корне не согласна, потому что везде есть нормальные люди, в любых органах. А правовой нигилизм и безграмотность, это невежество, которое процветает в массах, они только усиливают и углубляют этот кризис доверия к правоохранительным органам. И то, что среднестатистический гражданин не делает разницы между доносом и обычной защитой собственных прав, мне кажется вопиющим. Я теперь каждый день получаю три-четыре звонка от своих знакомых, которые говорят: «Слушай, а что, можно правовыми методами как-то порешать?» Можно, господа! Можно! Каждый день есть пример. Я сейчас нахожусь на грани того, чтобы придумать какой-то правовой ликбез для сограждан, потому что я даже не представляла себе, в какой бездне, оказывается, пребывает большинство. И среди юристов, кстати, очень распространенная история. Они тоже не знают, как решать правовыми методами. Могу им рассказать.

Вера, а вот мы с Вами еще обсуждали действия ЛГБТ-инициативной группы «Стимул», активисты которой в Москве сделали так, чтобы их не впустили, не обслужили в одном из магазинов Стерлигова, и теперь пытаются на этом основании судебным делом заниматься. А Вы сказали, что не поддерживаете этот путь. Почему?

Они ко мне обращались, писали и просили перепостить этот материал. И они хотели, чтобы я как-то поучаствовала в их войне. Ну, во-первых, это не моя война, не моя история. Впрягаться за [конкретного] представителя меньшинства, которого не пускают в магазин, я не буду. Я за другое ратую, я считаю, что они идут неправильным путем, даже если они правы, что вольны защищать свои права. Мне кажется, у них есть некий порок в логике, в их рассуждениях. Я просто с точки зрения формальной логики с ними не могу согласиться. Если предположить, что без оскорблений некий бизнесмен, какой-то предприниматель говорит, что не хочет обслуживать определенную социальную группу населения, не оскорбляя эту группу, просто не хочет ее обслуживать — тогда с ним можно и нужно судиться по статье о дискриминации. Но не нужно прорываться с боем к нему в заведение с требованием оказать услугу. Это абсурд, на мой взгляд. Чем более абсурдные действия они совершают, тем меньше к ним доверия и уважения… Ну ребята, на дверях написано: «П…сам вход воспрещен». А они туда рвутся: «Нет, пустите и обслужите нас»! Вас здесь оскорбляют! Так не ходите туда, боритесь иначе.

Таким образом они создают основания, чтобы юридически оспаривать дискриминацию. Сама по себе табличка не доказывает того, что их отказались обслуживать. Фактический отказ в обслуживании, в том числе, нарушает закон о правах потребителей.

Для этого не нужно никого никак провоцировать. [Табличка] нарушает и закон о защите прав потребителей как таковой, и закон о рекламе, значит, нужно привлекать квалифицированные кадры и писать заявления в ФАС и куда там еще — в Роспотребнадзор? Но при чем здесь провокационные акции?

Вам не нравятся провокационные акции?

Мне не нравится форма, в которой они выражают протест, потому что мне кажется, что она подрывает доверие к содержанию. Мне не нравится то, что они говорят безграмотные вещи о том, что [нарушены] какие-то их «культурные права». Что? Культурные права? Короче, понимаете, вот это все производит неправильное общее впечатление. На мой взгляд, им нужно выйти на другой уровень — нужно подняться немножко над своими оскорбленными чувствами и, опять же, перейти на правовой язык. А не пытаться бороться скоморошеством и методами домохозяек… Ну, хорошо, они хотели контрольную закупку произвести?

Типа того.

Типа того… Это все прекрасные интересные кейсы для второго курса юрфака — все, что мы с вами сегодня обсуждаем. Я совершенно не тот человек, который вправе это комментировать с точки зрения права, потому что кроме того, что я не практикующий юрист, я еще никогда не была специалистом в уголовном праве, поэтому все то, что я говорю, это все тоже некая беллетристика. Тем не менее, ребятам, которые пытаются совершить контрольную закупку такими методами, на мой взгляд, любая (даже моя) помощь бы не помешала.