Какие бывают «инагенты» и что им грозит

Опубликовал Владимир Шведов в 28/06/2021

Журналист Владимир Шведов специально для «Правового диалога» поговорил с юристом Татьяной Глушковой, и вместе они разобрались в сегодняшнем многообразии форм «иностранных агентов» в России и том, чем эти статусы грозят их обладателям.

С конца 2020 года законодательство об иностранных агентах превратилось в какую-то чудовищную мешанину — невозможно разобраться в физлицах-инагентах, СМИ-инагентах, новых и старых нормах. Что реально изменилось? Зачем нужны эти странные юридические конструкции?

Чтобы понять происходящее сейчас, вернемся в 2012 год. Что представлял собой закон об инагентах до введения новых норм? Он применялся только к НКО, которые зарегистрированы как юрлица. Если организация попадала в реестр, у нее появлялось две основных обязанности:

— дополнительная отчетность и прохождение ежегодного аудита;
— маркировка всех материалов, которые она выпускает, пометкой, что НКО — иностранный агент.

Прямых ограничений на деятельность не было, были только бюрократические сложности, так? Какие были главные негативные последствия статуса инагента?

Каждый дополнительный отчет, который нужно сдавать — это дополнительный риск получить санкцию. Что-то где-то упустишь — придется платить штраф. Причем штрафы за несвоевременную сдачу отчетов для инагентов куда выше, чем для обычных НКО. Просрочил отчет на день — штраф минимум сто тысяч.

Подготовка отчетов отъедает человеческие ресурсы, ежегодный аудит стоит довольно больших денег. Естественно, чувствительнее всего это для маленьких организаций, в которых работает на постоянной основе, может быть, два-три человека. Для больших НКО вроде «Мемориала» выполнять эту часть инагентских обязанностей еще терпимо.

Про то, насколько неприятна обязанность маркировать материалы, за последние восемь лет сказано немало: «иностранный агент» в общественном сознании — это шпион и все такое.

Но проблема еще и в нечетком обозначении, что именно нужно помечать клеймом «иностранного агента». По большому счету, чтобы наверняка защититься от штрафа, нужно маркировать всё, включая визитные карточки сотрудников. И всю печатную продукцию, какую бы ты ни выпускал, — даже если ты распечатал текст Конституции и раздаешь его людям.

Вопросов было и остается много. Нужно ли маркировать соцсети? На протяжении нескольких лет за отсутствие маркировки в соцсетях никого не штрафовали, а в 2019 году — начали. Нельзя исключать, что в дальнейшем потребуют маркировать каждый пост, как этого требуют от СМИ-инагентов. Загляните в аккаунт «Медузы» в твиттере, посмотрите, как выглядят их посты.

Еще одно важнейшее последствие — статус «иностранного агента» приводил к тому, что все государственные органы сразу отказывались от любого сотрудничества и любой совместной работы. Да и некоторые частные партнеры тоже.

Есть организации, с которыми и так всё было понятно и которым это не было страшно, — тот же ФБК, например. Но неприятный статус присвоили также, например, «Гражданскому содействию» — НКО, помогающей беженцам и вынужденным переселенцам, которая много работала с сотрудниками миграционных служб, проводила для них юридические семинары. Естественно, на семинар к инагенту ни один госслужащий не пойдет.

При отсутствии формальных ограничений на работу, для многих организаций признание «иностранными агентами» было ударом. Потому что, по сути, это означало, что организация — «враг народа», что ее работа государству неугодна и от нее начинали шарахаться даже школы, вузы или библиотеки.

Сколько сейчас НКО – иностранных агентов?

Сейчас [в мае 2021 г.] в списке 76 организаций, но нужно понимать, что множество организаций уже исключены из этого списка. Кто-то самоликвидировался, кто-то перестал получать иностранное финансирование и потому вышел из реестра. Реестр исключенных НКО увидеть нельзя, хотя Минюст ведет внутреннюю статистику. В самый «урожайный» — 2015-й — год в реестр попала 81 организация.

В 2016 году законодательство уже дополняли — чтобы уточнить понятие «политическая деятельность». Этого было недостаточно?

Дело в том, что изначально определение «политическая деятельность» было очень спекулятивным. Ею могли признать всё что угодно — даже подачу доклада в ООН или размещение годового отчета о работе НКО на сайте, что, вообще говоря, является и всегда являлось обязанностью некоммерческих организаций (оба случая реальны, в первом речь идет об АДЦ «Мемориал», во втором — о «Женщинах Дона»). Но расплывчатость понятия оставляла простор для дискуссии в суде — например, Левада-центр признали инагентом за публикацию результатов опросов и статей о внутренней и внешней политике РФ. И, опираясь на первоначальную редакцию закона, он мог спорить в суде, является это политической деятельностью или нет.

Но в 2016 году власти перестали пытаться завуалировать свои намерения и уточнили определение «политической деятельности». С этого момента в нашей стране политической деятельностью является абсолютно любой гражданский активизм, в том числе любые публичные обращения к государственным органам и должностным лицам, высказывание мнения о госполитике, проведение соцопросов. Про организацию митингов или наблюдение за выборами я уже молчу.

Что заставило ввести новые нормы?

Если мы говорим о нормах, принятых и принимаемых в последние месяцы, то глубинный мотив их появления — это желание добить недобитые остатки гражданского общества в России. В основе этого желания, очевидно, лежит боязнь по-настоящему массовых протестов, подобных тем, что прошли в Беларуси в прошлом году.

Если посмотреть на весь комплекс норм, которые приняты или находятся в процессе принятия, станет очевидно, что под колпак, под контроль берется любая потенциальная активность гражданского общества. Возможности для любого гражданского активизма — не только правозащитного или оппозиционного — резко сужаются.

Теперь дело не в формальностях, теперь появились действительно серьезные ограничения?

Их много. Начнем с зарегистрированных некоммерческих организаций, которые признаны «иностранными агентами».

За их деятельностью устанавливается полный контроль. С сентября 2021 года они будут обязаны подавать в Минюст информацию обо всех программах, которые они планируют осуществлять, и о мероприятиях, которые планируют проводить. А по итогам года нужно будет отчитаться, что из этого было реально сделано.

Одновременно Минюст получил полномочие в любой момент одним письмом запретить проведение какой-то из заявленных программ. Если НКО выполнит это требование, это будет означать прекращение какой-то части работы. Если не выполнит — Минюст может обратиться в суд с иском о ликвидации этой организации. Что так, что так — результат примерно одинаковый.

Дело ведь не в политике? Минюсту просто может что-то не понравиться — скажем, раздача стерильных шприцов наркозависимым. И он поставит ультиматум — если вы не откажетесь, вас просто закроют.

Именно так. При этом нет даже примерного списка оснований, по которым ту или иную деятельность могут запретить. И надо иметь в виду, что наше законодательство и до введения этой нормы прекрасно позволяло прекратить любую противозаконную деятельность организации. Если бы НКО призывала кого-то убивать или дискриминировать, ее деятельность и без этого закона прекратили бы очень быстро.

Сейчас единственное требование к «письму счастья» от Минюста состоит в том, что запрет программы должен быть мотивирован. Но мотив может быть абсолютно любой. Даже если мы раздаем на улице не шприцы, а презервативы, чтобы предотвратить распространение ВИЧ-инфекции, — можно будет сказать, что у нас политика государства такая, что предотвращать ВИЧ нужно только семейными ценностями, а склонение населения к разврату через распространение контрацептивов следует немедленно прекратить.

Есть еще одно важное изменение для юрлиц-НКО: все, кто являются учредителями, членами, участниками, руководителями или членами органа НКО-инагента, если они в своих соцсетях занимаются «политической деятельностью», а по сути — высказываются на любую общественно значимую тему, должны указывать о своей связи с «иностранным агентом».

Вот я, например, — член совета правозащитного центра «Мемориал», постоянно действующего руководящего органа организации… С марта этого года это указано во всех моих соцсетях, даже в тех, где я публикую в основном фото своей кошки. Потому что один-единственный «политический» пост без пометки может сделать мой кошелек на пять тысяч рублей легче.

И последнее — теперь мы что-то вроде ИГИЛ. СМИ при упоминании нас должны делать пометку о нашем инагентском статусе. Эта формулировка нестрогая, во всяком случае пока, и мне нравится, какие разные версии используют журналисты. Например, некоторые пишут, «так называемый иностранный агент».

Про юрлица понятно. Какие новые типы иностранных агентов у нас появились?

Теперь у нас есть еще незарегистрированные организации, признанные инагентами. На самом деле это очень странная сущность.

Вообще российское законодательство предусматривает, что можно основать общественное объединение — с уставом, какими-то внутренними органами и так далее — но не регистрировать его как юрлицо. И вот для тех из незарегистрированных объединений, которые признают неугодными, создан специальный реестр.

Но все ли активистские группы, функционирующие без юридического лица, имеют устав и формальную структуру? Есть ли они, например, у «Лизы Алерт» или у волонтерских групп, организующих передачи арестованным в спецприемники? А с 2012 года таких мелких и крупных инициатив появилось очень много. Например, почти все ЛГБТ-инициативы никак не зарегистрированы, они даже не пытаются этого сделать, потому что получат отказ. Просто собираются инициативные группы, как-то называют себя и начинают чем-то заниматься.

Интересное начинается, если такую организацию признают инагентом. Им придется сдавать в Минюст свой устав, сообщать информацию об учредителях и руководителях.

Но как, если у них нет юрлица?

Закон исходит из того, что незарегистрированные общественные объединения живут и работают почти так же, как зарегистрированные НКО, только без государственной регистрации. О том, что могут существовать горизонтальные объединения или какие-то группы, в которых нет сколько-нибудь формализованного устава, наши власти, судя по всему, не слышали.

Допустим, в Екатеринбурге есть десять волонтеров, занимающиеся правозащитой. Они объединились в неформальную группу «Сквер». У них каждый год сменяются три человека в руководстве и еще есть семь членов, которые приходят и уходят. Их признали инагентом, какие последствия для них?

Все, кого сочтут учредителями, членами, участниками, руководителями и членами органов этого общественного объединения, должны будут маркировать свои «политические» посты упоминанием, что они связаны с «иностранным агентом».

В данный момент затруднительно сказать, как будет определяться, кто член незарегистрированной организации-инагента, а кто нет. Не исключено, что люди будут узнавать о своем «членстве» из уведомлений о составлении протокола об административном правонарушении. Штраф такой же, как для членов и руководителей НКО-инагентов, — пять тысяч рублей.

Как будет доказываться иностранное финансирование и то, что оно идет именно на работу организации?

Как будет доказываться факт иностранного финансирования — вопрос. По-хорошему, для этого нужно сначала установить связь между каким-то банковским счетом (принадлежащим физическому или юридическому лицу), на который поступают иностранные деньги, и деятельностью этой группы. Как это будет делаться, какой будет «стандарт доказывания» — в данный момент неясно. Впрочем, с учетом практики по делам, касающимся НКО-«иностранных агентов», мой прогноз довольно пессимистичный. Вполне допускаю, что доказывать иностранное финансирование будут примерно так: есть какой-то банковский счет, к которому имеет какое-то отношение человек, которого Минюст счел членом незарегистрированной группы, на этот счет поступили какие-то иностранные деньги — группу можно признавать иностранным агентом.

Отдельно отмечу, что в случае с источником денег принципиально лишь то, что они иностранные. А что это — пожертвование на работу неформальной группы или подарок проживающей в Минске бабушки участника этой группы — значения не имеет.

Вернемся к нашему незарегистрированному кружку «Сквер». Допустим, один из десяти ребят работает в международной компании программистом, получает там зарплату и вкладывает личные деньги в деятельность организации — так вот, если он распечатает для этой незарегистрированной группы листовки на своем принтере, он уже создаст иностранное финансирование. Никаких зарубежных грантов для этого не нужно, размер финансирования значения не имеет.

Что произойдет после того, как незарегистрированную организацию признают инагентом?

Во-первых, появится обязанность маркировать соответствующим «лейблом» все высказывания, которые делаются от имени этой организации, и все документы, которые куда-то от нее направляются. Штрафы за нарушение этого обязательства, кстати, немаленькие: для рядовых членов группы от 50 до 100 тысяч рублей, для должностных лиц (руководителя группы и т.п.) — от 100 до 300 тысяч рублей.

У участников, членов, руководителей и так далее, как я уже говорила, появится обязанность маркировать все «политические» высказывания, которые они делают от своего имени. Штраф за неисполнение обязательства — пять тысяч рублей.

Кроме того, у них возникнет обязанность ежеквартально отчитываться о полученных иностранных деньгах и их расходовании. Штраф за просрочку или несдачу отчета для руководителя незарегистрированной организации составит от 10 до 30 тысяч рублей.

Ну и, разумеется, СМИ при упоминании такой незарегистрированной организации тоже должны будут делать пометку о том, что она – «иностранный агент».

ЕСЛИ ТЫ — ЧЕЛОВЕК

Насколько я понимаю, теперь, даже если ты не состоишь ни в какой организации, ты можешь быть инагентом?

Да, отдельный человек, если он имеет иностранное финансирование и занимается «политической деятельностью», тоже может быть признан иностранным агентом. Причем он может быть СМИ-инагентом либо просто физлицом-инагентом (но чисто теоретически ничто не мешает присвоить ему оба статуса сразу).

Внутри физлиц-инагентов также выделяется отдельная категория — физлица, которые собирают информацию, угрожающую военной безопасности РФ.

Давайте начнем просто с физлица-инагента.

Требования к ним примерно такие же, как и к незарегистрированным организациям-инагентам: сдавать отчеты о поступлении и расходовании денежных средств, полученных из иностранных источников (только раз в полгода, а не раз в квартал), и маркировать инагентским «лейблом» все распространяемые им материалы.

Пока формы отчетов незарегистрированных организаций и физлиц-инагентов не утверждены, но проекты приказов Минюста уже есть. В отчетах придется указывать наименование и реквизиты документов, которые являются основанием расходования иностранных средств.

То есть, по сути, если физлицом-иноагентом будет признан человек, получающий в иностранной организации зарплату, на которую он живет, ему придется вписывать туда всю информацию о своих личных расходах. Эдакая домашняя бухгалтерия, которая будет вестись не для себя, а для государства.

Всё это, мягко говоря, вызывает вопросы о правомерности подобного вторжения в частную жизнь. Я могу согласиться с тем, что организация должна предоставлять информацию о том, кому и сколько она заплатила. Но я не понимаю, почему человек должен публично рассказывать, где он был, что он ел, что купил.

Еще одно ограничение для физлиц-инагентов — они не могут занимать должности на государственной и муниципальной службе.

А что там с физлицами – СМИ – инагентами?

Формулировка «физлицо – СМИ – иностранный агент», конечно, безумная. Если честно, мне кажется, что полтора года назад, когда ее вводили, даже у властей была еще внутренняя неготовность называть иностранными агентами не организации, а людей. Поэтому они добавили приписку «СМИ», чтобы как будто сделать их вещательными организациями.

Но прошел всего год — и государственное правосознание деградировало достаточно, чтобы перестать переживать насчет физлиц-инагентов. А может, кто-то из Минюста сказал, что больно уж бредовая конструкция, давайте чего попроще введем…

А в чем разница физлиц-инагентов и физлиц, признанных СМИ-инагентами?

Есть несколько различий.

Во-первых, у «физлиц-СМИ-инагентов» есть обязанность в течение месяца после попадания в реестр зарегистрировать российское юридическое лицо, которое и будет «организовывать распространение» информационных материалов на территории РФ. На это юридическое лицо будут налагаться те же обязанности, что и на НКО-иностранных агентов (то есть обязанность сдавать в Минюст массу отчетов, проходить ежегодный аудит и т.д.). При этом сам человек тоже обязан раз в полгода отчитываться о своей деятельности и раз в квартал — о расходовании денежных средств! Это невероятно громоздкая и совершенно дикая конструкция. В какой форме должно создаваться это юрлицо — коммерческая организация, некоммерческая? На практике физлица-СМИ-инагенты создают ООО, потому что их зарегистрировать проще всего.

У «простых» физлиц-иноагентов обязанности создавать юридическое лицо не возникает.

Различия есть и в наказаниях, которые могут последовать за неисполнение требований закона.

Физлица-СМИ-инагенты по действующему законодательству в первый раз могут быть оштрафованы на 10 тысяч рублей (за неисполнение любых обязанностей — сдача отчетов, маркировка публикаций и т.д.). В случае повторного правонарушения в течение года — на 50 тысяч рублей. Если в течение года после выплаты этого штрафа совершить третье правонарушение, то последует уголовная ответственность с возможностью лишения свободы на срок до двух лет.

Ответственность физлиц-иноагентов, не являющихся СМИ, устроена иначе. Прежде всего, закон предусматривает обязанность потенциальных физлиц-иноагентов записаться в соответствующий список добровольно. Если человек этого не хочет делать и будет включен в реестр по решению Минюста, то санкция зависит от того, за что он признан иноагентом. Если он осуществляет «целенаправленный сбор сведений в области военной, военно-технической деятельности Российской Федерации», то он может сразу попасть в тюрьму на срок до пяти лет. А если он попал в реестр за политическую деятельность, то сначала его оштрафуют на сумму от 30 до 50 тысяч рублей. И если в течение года после выплаты этого штрафа он допустит ошибку в своей иноагентской отчетности (например, просрочит сдачу отчета) — тут на срок до пяти лет могут посадить и его.

Очень важно, что из реестра «простых» инагентов можно выйти по заявлению — по крайней мере теоретически. Из реестра СМИ-иноагентов могут убрать только по инициативе государственных органов.

Сейчас в список физлиц-СМИ-инагентов включены пять человек. Как они ими стали?

Насколько я понимаю, официально информация о причинах включения их в реестр не публиковалась. Двое из них писали материалы для изданий, ранее признанных инагентами. Вероятно, причиной стало это. Лев Александрович Пономарев, судя по сообщениям в прессе, попал в реестр за то, что репостил иностранные СМИ.

Но важно понимать, что по законодательству совершенно необязательно как-то соприкасаться со СМИ-инагентами, чтобы стать СМИ-ингентом самому. Дарья Апахончич обжаловала свое включение в реестр и в суде узнала, что ее «политическая деятельность», послужившая причиной попадания в реестр, — это пост о согласованном митинге в поддержку фигурантов дела «Сети», приглашение на мероприятие в поддержку Юлии Цветковой, ведение страницы «Феминистки поясняют» на Youtube и просто «ведение страниц в соцсетях».

Что еще должен делать человек-СМИ-инагент?

Маркировать свои посты, как и все инагенты. Причем для них, в отличие от прочих, есть строгий порядок маркировки, который утвердил Роскомнадзор.

Они должны использовать следующую формулировку: «Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента».

Этот текст должен публиковаться под заголовком текстового сообщения, и его шрифт должен быть в два раза крупнее самого сообщения. Как это соблюсти в соцсетях, где размер шрифта всегда один, — непонятно. По факту «физлица-СМИ-инагенты» пишут это сообщение капслоком, то есть заглавными буквами.

Если это звуковое или видеосообщение — этот текст должен прозвучать в начале и длиться не менее 15 секунд, запрещается музыка на фоне, в видео он должен занимать не менее 20% площади экрана.

Требования к «физлицам-СМИ-инагентам» — создание юридического лица, отчетность — выглядят абсурдно. Зачем это все было городить?

Моя гипотеза такая: в 2019 году была спущена указивка: есть люди, которые занимаются тем, за что мы включаем в список «иностранных агентов». Но ни в каких НКО эти люди не работают, а действуют в личном качестве. Надо их как-то прижучить.

У тех, кто думал, как это сформулировать в законе, возникло затруднение: вроде как неловко было называть человека иностранным агентом и заставлять отчитываться о личных расходах. Поэтому было решено: пусть он создаст юрлицо, которое будет отчитываться как бы о своей деятельности, но на самом деле — о деятельности этого человека. Так родился юридический монстр, который с самого начала был совершенно нежизнеспособен.

К концу 2020 года стало понятно, что все сдерживающие факторы можно отбросить и попросту признавать «иностранными агентами» физических лиц.

А собственно настоящие иностранные СМИ-иностранные агенты — это кто?

Употребление словосочетания «настоящий иностранный агент» представляется мне сомнительным, но изначально этот закон был направлен против зарубежных СМИ. Важно понимать, что для признания «инагентом» СМИ необязательно должно иметь русскоязычную версию, вещать на территории России и так далее.

Сейчас в реестре 15 СМИ-«инагентов», не являющихся физическими лицами.