Россия все еще переживает наследие тоталитарного прошлого. Пик массовых политических репрессий в СССР пришелся на конец 1930-х, время правления Иосифа Сталина. Целые народы были депортированы, миллионы людей осуждены и сотни тысяч казнены по политическим мотивам — обвинениям в контрреволюционных преступлениях. По прошествии времени в стране не осталось самих жертв репрессий, но остались их потомки. Одни борются за пересмотр дел и восстановление честного имени своих предков, другие — пытаются добиться компенсаций от государства и вернуться из мест ссылки домой, туда, откуда их семьи были изгнаны десятилетия назад. И в одном, и в другом случае сделать это не так непросто.
«Документов у вас нет!» Юридическая коллизия в деле Георгия Шахета
Несмотря на широкие кампании по реабилитации, на многих делах до сих пор сохранился гриф секретности. Доступ к делам репрессированных, но не реабилитированных предков получить сложно — и практически невозможно, если человек был осужден не по политической, а по уголовной статье. Возникает юридическая коллизия: материалы дела не выдают, если человека не реабилитировали, а добиться реабилитации невозможно, не предоставив материалы дела. Первый, кому удалось выйти из этого замкнутого круга — актер Георгий Шахет, чей дед, инженер-строитель Павел Заботин был в 1930-х расстрелян по решению «тройки» 1Тройка НКВД — орган внесудебного вынесения приговоров. Состоял из трех человек — начальника, секретаря обкома и прокурора.
«Шахет просто хотел узнать, что же произошло с его дедом Павлом Заботиным, которого расстреляли в 1933 году по указу “О трех колосках” 2Неофициальное название постановления «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», принятое по инициативе И. В. Сталина в августе 1932 года. «Хищение социалистической собственности» рассматривалось как «преступление против государства и народа» и предусматривало расстрел с конфискацией имущества, который при смягчающих обстоятельствах мог быть заменен на лишение свободы на срок не менее 10 лет. На практике постановление нередко применялось к незначительным хищениям, таким, как, например, «кража» нескольких колосьев с колхозного поля., и он пришел к нам в “Мемориал”. Мы отправили запросы в архив и очень долго пытались доказать, что у них есть информация. Потом они согласились, но сказали, что не дадут их нам, потому что “документов у вас нет”. А документов у нас не было таких, по которым бы Павел Заботин был реабилитирован. Это была основная проблема. В архивах говорили, что на основании положения о доступе к уголовным делам реабилитированных лиц они не имеют права давать Шахету доступ к материалам уголовного дела “тройки”»,— говорит юрист правозащитного центра «Мемориал» Марина Агальцова.
Георгию Шахету понадобилось несколько лет борьбы, прежде чем Верховный суд обязал архив МВД ознакомить его с материалами уголовного дела его деда.
Агальцова отмечает, что сейчас проблема доступа в архив МВД решена — он выдает материалы нереабилитированных, однако сохраняется аналогичная проблема с архивами других ведомств, в частности, ФСБ. «Когда наши доверители обращаются в архив ФСБ, там говорят, что решение Верховного суда им не указ. Сейчас у нас идут параллельно два процесса, один в Москве и другой в Барнауле. Пока счет “один-один”: суд в Барнауле мы выиграли, а московские суды согласились с архивом ФСБ. Мы судимся дальше», — резюмирует Агальцова.
Вечная ссылка «детей ГУЛАГа»
Еще с бо́льшими сложностями сталкиваются «дети ГУЛАГа» — те, кто родился в спецлагерях и за «сто первым километром» 3«Сто первый километр» — неофициальный термин, обозначающий способ ограничения в правах, применявшийся в СССР к отдельным категориям граждан. Им запрещалось селиться в пределах 100-километровой зоны вокруг Москвы, Ленинграда и других крупных городов. у репрессированных родителей. Многие из них все еще не могут вернуться на прежнее место жительства своих семей и получить там от государства жилье взамен отнятого. Де-юре это предусматривает закон «О реабилитации жертв политических репрессий»; но де-факто это сложно осуществимо. Все дело в 13 пункте закона, в который в 2005 году были внесены изменения. Если изначально там значилось, что реабилитированные лица и члены их семей «имеют право вернуться в родной город и быть обеспеченными жильем в первоочередном порядке», то новая редакция закона уже гласила, что они «принимаются на учет и обеспечиваются жилыми помещениями в порядке, предусмотренном законодательством субъектов Российской Федерации». Региональные власти внесли изменения в свое жилищное законодательство, после чего реализация права репрессированных на возвращение в некоторых регионах стала фактически невозможной.
Например, в Москве жертв репрессий приравняли к льготникам. Это значит, что, чтобы встать в очередь на получение жилья, необходимо не только доказать сам факт репрессий и насильственного переселения, но и прожить на территории города не менее десяти лет в статусе малоимущих, не имея при этом собственного жилья.
На невозможность выполнения федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий» региональными властями в полной мере в прошлом году указал Конституционный Суд РФ после рассмотрения дела Елизаветы Михайловой, Евгении Шашевой и Алисы Мейсснер, чьи семьи до репрессий проживали в Москве.
Елизавета Михайлова появилась на свет в городе Орхей Молдавской ССР в 1948 году. Ее матери пришлось покинуть Москву за связь с «врагом народа». Отца Елизаветы, Семена Михайлова, в 1938 году приговорили к восьми годам лагерей за «участие в антисоветской организации правых и вредительстве», после чего лишили возможности жить рядом с крупными городами. Отца и деда Евгении Шашевой, Бориса и Николая Чебоксаровых, арестовали в 1937 году за шпионаж в пользу Японии. Старшего Чебоксарова расстреляли на полигоне в Бутове под Москвой, а младшего сослали в республику Коми — работать на асфальтитовом руднике в Ухтижемлаге. Там в 1950 году у него родилась его дочь Евгения. Мейсснеры же оказались «виновны» в не слишком «патриотичной» фамилии, их, как и других граждан немецкого происхождения, с началом Великой Отечественной войны их выслали из Москвы. Алиса Мейсснер родилась в 1950 году в спецпоселении в Кировской области, куда ее мать, Анну Мейсснер, мобилизовали работать в лесной промышленности.
Уже пожилые женщины прошли несколько судов, пока не добрались до высшей инстанции — Конституционного суда. При помощи юристов Института права и публичной политики были поданы три независимых иска, которые позже объединили в одно дело. В итоге суд признал часть 13 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» не соответствующей Конституции РФ, поскольку она фактически влечет невозможность возмещения вреда репрессированным в гарантированном государством объеме. Также суд потребовал внести изменения в федеральное и региональное законодательства.
«Конституционный суд не решил проблему комплексно, но запустил процесс, который годами никуда не двигался <…> В случае с делом «детей ГУЛАГа» сыграли роль два фактора. Первый — качественная правовая поддержка заявителя, и второй — общественная поддержка. Ни того, ни другого у всех, кто жаловался Конституционный суд ранее, не было», — считает руководитель судебной практики Института права и публичной политики Григорий Вайпан.
По словам юриста, Институт права и публичной политики был первым, кто оспаривал сразу две нормы — в федеральном законе («О реабилитации жертв политических репрессий») и региональном («Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения»). Ранее заявители сталкивались с ситуацией, когда суд при оспаривании одного закона попросту ссылался на второй. Также существенную роль сыграли заключения так называемых «друзей суда» — позиция правозащитного центра «Мемориал» и Совета при президенте по правам человека были отражены в официальных материалах дела.
Сейчас в Государственной думе находятся на рассмотрении два законопроекта. Один разработан Министерством строительства и жилищно-коммунального хозяйства, второй подготовлен экспертами Совета при президенте по правам человека, Института права и публичной политики, независимыми экспертами и внесен в Госдуму Сергеем Мироновым и Галиной Хованской из «Справедливой России».
В «Справедливой России» предложили предоставить реабилитированным жертвам политических репрессий единовременные финансовые выплаты за счет федерального бюджета, которые можно будет потратить на приобретение или строительство жилья в том населенном пункте, в котором семья жила до репрессий. Субсидии предлагается предоставить в срок не позднее одного года со дня подачи заявления. Законопроект Минстроя убирает некоторые ограничения региональных законов, но предполагает сохранение регионами полномочий по распределению жилья и не регулирует сроки.
По словам Григория Вайпана, подготовленный правительством законопроект практически ничего не меняет по сравнению с существующим положением вещей. «Жертвы репрессий, как и прежде, попадут в конец общей очереди на жилье с перспективой получить его через 25-30 лет. Учитывая, что им за 60, а многим за 70 или даже больше, никто из них не доживет до реального возвращения», — уверен юрист.
Оба законопроекта будут рассмотрены во второй половине ноября. 11 ноября комитет Госдумы по труду, соцполитике и делам ветеранов большинством голосов одобрил законопроект Минстроя и рекомендовал отклонить законопроект «Справедливой России».
В настоящее время петиция в поддержку законопроекта «Справедливой России» набрала 67 тысяч подписей. Его также поддержала уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова. 30 октября 2020 года, в День памяти жертв политических репрессий, больше сотни московских депутатов направили обращение в Госдуму на имя председателя нижней палаты Вячеслава Володина с просьбой принять закон.
10 ноября 2020 года 4Документ был направлен в представительство РФ при ООН в Женеве 10 сентября, но опубликован только 10 ноября, так как организация дает государствам 60 дней на ответ. ООН обратилась к российским властям. В письме, подписанном спецдокладчиком по вопросу о праве на достаточный жизненный уровень Балакришнаном Раджагопалом и его коллегой, спецдокладчиком по вопросу о содействии правосудию и возмещению ущерба Фабианом Сальвиоли, говорится, что в ООН приветствуют постановление Конституционного Суда от 10 декабря 2019 года 5Дело Михайловой — Шашевой — Мейсснер, однако обеспокоены тем, что право жертв репрессий на жилье не может быть полностью гарантировано, «пока не будут приняты оперативные меры по обеспечению необходимой координации между федеральным и региональным уровнем власти», а «учитывая возраст некоторых жертв, эти меры являются неотложными». Представители организации призвали Россию в течение двух лет решить этот вопрос и обеспечить жертвам репрессий жильем в родных городах.
С целью помочь пострадавшим от репрессий разобраться в документах и юридических процедурах, связанных с реализацией права на возвращение, Институт права и публичной политики совместно «Международным Мемориалом» создали спецпроект «Право вернуться домой». Там можно найти инструкцию, которая помогает начать собирать необходимые документы. Проект «Право вернуться домой» существует одновременно на двух площадках (на сайте Международного Мемориала и Института права и публичной политики).
Пережить тоталитарное прошлое
Авторитаризм не кончается со сменой политического режима — он остается живым в исторической памяти. Социологические опросы показывают довольно противоречивые данные об отношении россиян к еще недавнему прошлому. В целом жители России знают о политических репрессиях, однако окончательная оценка событий 1930-х годов в обществе все еще не сложилась.
Согласно опросу ВЦИОМ, о репрессиях знают большинство россиян — об этом сказали 90% респондентов. Почти четверть опрошенных (24%) сообщила, что в их семье были репрессированные родственники. При этом самая низкая информированность наблюдается среди молодежи в возрасте от 18 до 24 лет и людей с неполным средним образованием: среди них тех, кто ничего не слышал о репрессиях, — 24% и 30% соответственно. Если 47% процентов считают, что «репрессии нельзя ничем оправдать», то 43% уверены, что они «были вынужденной мерой, которая позволила Сталину обеспечить порядок в обществе». Мнения россиян разделились и по вопросу того, какие люди подвергались репрессиям. По мнению большинства, это были «люди, несогласные с политикой властей» (37%), среди популярных ответов также «предатели и заговорщики» (24%), «жулики и воры» (23%) и «пользующиеся авторитетом в народе» (22%).
По словам председателя правления международного общества «Мемориал» Яна Рачинского, в общественном сознании советские репрессии считаются чем-то вроде «стихийного бедствия, в котором никто не виноват, и никто не должен нести ответственность», а люди, которые хотят вернуться домой, воспринимаются «как люди, ищущие дармовщинки». «Сейчас мы движемся в нужном направлении. Мы хотим все-таки дать правовую оценку, нам не нужны приговоры конкретным людям, но нам нужно, чтобы деяниям была дана правовая квалификация», — считает Рачинский.
При всех аналогиях с тоталитарными режимами в Испании и Германии, отмечает Рачинский, российская история уникальна тем, что нигде не было террора такого масштаба против собственного народа.
Similar Posts:
- None Found
References
↑1 | Тройка НКВД — орган внесудебного вынесения приговоров. Состоял из трех человек — начальника, секретаря обкома и прокурора |
---|---|
↑2 | Неофициальное название постановления «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», принятое по инициативе И. В. Сталина в августе 1932 года. «Хищение социалистической собственности» рассматривалось как «преступление против государства и народа» и предусматривало расстрел с конфискацией имущества, который при смягчающих обстоятельствах мог быть заменен на лишение свободы на срок не менее 10 лет. На практике постановление нередко применялось к незначительным хищениям, таким, как, например, «кража» нескольких колосьев с колхозного поля. |
↑3 | «Сто первый километр» — неофициальный термин, обозначающий способ ограничения в правах, применявшийся в СССР к отдельным категориям граждан. Им запрещалось селиться в пределах 100-километровой зоны вокруг Москвы, Ленинграда и других крупных городов. |
↑4 | Документ был направлен в представительство РФ при ООН в Женеве 10 сентября, но опубликован только 10 ноября, так как организация дает государствам 60 дней на ответ. |
↑5 | Дело Михайловой — Шашевой — Мейсснер |